Иван Поповски: «Мне интересно работать во всех жанрах…»

к премьере спектакля "Земля", дек.2012 г.

- Елена Антоновна Камбурова всегда говорит о вас, как о режиссере, с которого начался новый этап ее музыкального театра. Как вы попали в Театр Камбуровой, с чего началось ваше сотрудничество?

- В 1994-м году она увидела спектакль «Балаганчик», и мы с ней тогда познакомились, я был очень рад, когда она мне предложила мне сделать что-то совместное, но разговор был тогда довольно абстрактный, мы перешли к делу потом, спустя уже много лет…

- Всего десять лет…

- Значит, через десять лет. Все это время я слышал, что делает Елена Антоновна, и мне это очень нравилось, а еще Олег Синкин, с которым мы были давно знакомы, дал мне послушать материал по Шуберту и Шуману, тогда это еще не называлось «Грезами»…. Актеры собрались, спели, а я сказал: «Что же тут еще надо делать? Вы поете, и все…пойте…», - но потом нам вместе как-то удалось сделать из музыки и вокала нечто похожее на театр…

- Как происходит ваше сотрудничество с музыкальным театром? Сначала вам предлагают послушать музыку?

- Да, всегда изначально диктует сама музыка, она – первична. Так, во всяком случае, я работаю в Театре Камбуровой.

- Ваш театр начался с поэзии (спектакль по Марине Цветаевой), потом к вам пришла музыка, потом опера, а в новом спектакле «Земля» (в театре Камбуровой) уже есть и живопись, и пластика, и элементы цирка. Какая муза вас еще не посещала? Балет?

- У меня Театр начался с Петра Наумовича, а потом поэзия, музыка, проза…Мне интересно работать во всех жанрах, я бы, наверно, поработал и с балетом, и с цирком. Если вы говорите, что в спектакле «Земля» есть частичка цирка, тогда там есть и частичка балета.

- «Земля» завораживает, уводит за собой буквально в космос. «Времена... Года…» - этот спектакль тоже будто бы раскрывал тайны Вселенной. Почему вы уклоняетесь от современной жизни, улетаете так далеко, вам не интересен сегодняшний день?

- Мне сложно высказываться по этому поводу, поскольку сейчас другие вещи в моде…

А на самом деле, я не то, чтобы ухожу от действительности и живу в другом измерении, уводя туда зрителей, но таков мой сегодняшний взгляд, мои ощущения, каким должен быть театр. Театр, разумеется, может быть разным, в том числе социальным, политическим, но для меня лично театр - другое измерение, другой мир, о котором не прочитаешь в газете, не увидишь по телевизору. Если это мне удается, если получается создать другой мир, я радуюсь…

- Что доставляет вам наибольшую радость?

- Моя дочь.

- А огорчает больше всего?

- Не хватает времени, чтобы больше быть с близкими…

- В ваших спектаклях соединение музыки и голоса часто настолько божественно, что хочется спросить: вы – верующий человек?

- Я – «верующий атеист».

- То есть, не принадлежите ни к одной религии?

- Нет, но мог бы быть православным по своим македонским, славянским корням, некоторые из моих предков даже были попами.

- Насколько зрители готовы видеть и чувствовать, воспринимать ваши идеи?

- Мне не принципиально, чтобы зритель непременно услышал/увидел именно «мои идеи». Каждый человек может фантазировать, слыша и видя музыку, представлять, сочинять свое…

- В спектакле «Земля» актерам приходится петь, буквально приникая лицом к песку, это же невыносимо для голосовых связок. Не жалуются ли они после каждой репетиции?

- Они - удивительно преданные люди. Я не по отношению к себе говорю, а по отношению к этому театру. Как они здесь все преданы своей работе, которую даже работой не назовут, а счастьем! Я безумно им признателен, без них я бы ничего не сделал, и не только потому, что они поют в песке. Естественно, спектакль не сочиняется дома с бумажками и куколками, все действие придумывается вместе, и работает коллективная фантазия. Иногда мы часами просто разговариваем…

- Вы записываете то, что сочиняете?

- Самые интересные идеи записываем, а потом частичка записанного входит в спектакль. А что касается драматургии, которая на первый взгляд отсутствует, а на самом деле есть (иногда она рождается после того как спектакль уже сделан). Я не записывал, а надо бы: забудется.

- Есть ли у вас музыкальное образование?

- Нет. В какой-то момент я начал размышлять на эту тему, что пора поучиться, а потом решил, что, несмотря на то, что так труднее объясняться с музыкантами и певцами, все-таки так - лучше. Так ухо и интуиция включены больше, и все решает не голова, а чувства.

- В Театре Камбуровой у вас сложилось удачное сотрудничество с Олегом Синкиным…

- Да, я уже говорил, что музыка - первична, она помогает фантазировать мне, актерам, зрителям. Музыка дает основу спектаклю, ведь изначально никакой драматургии не существует. У Олега Синкина рождаются какие-то мысли, он предлагает музыкальный материал, а потом мы уже вместе сочиняем историю. История нужна даже больше мне, чем артистам… Для этих эфемерных сочинений мне нужны рамки.

- Вы работали в разных театрах мира, с какой труппой и в какой стране комфортнее работать?

- Я так не могу никого выделить, мне пока везет. Вообще я вырос вместе «с» и «из» Мастерской Петра Наумовича Фоменко, это - мой родной театр, но мне очень нравится работать и в Театре Камбуровой и в Театре Вишневской. Недавно делал «Идиота» Достоевского в Загребе, там была до неприличия хорошая атмосфера в театре: мы с нуля сделали спектакль меньше чем за два с половиной месяца.

- Вы легко манипулируете временем, кажется, что в ваших спектаклях оно бесконечно, хотя само действие длится достаточно недолго. В обычной жизни вы также легко относитесь к «временам, годам», или все же чувствуете быстротечность бытия?

- Я в обычной жизни - обычный человек: я не хожу в рапиде и лампочки над кроватью у меня прикручены нормальными винтами, а не парят в воздухе, увы (смеется).

- Сегодня пришел черед вашего поколения: сорокалетние возглавляют театры. Не пора ли и вам стать художественным руководителем какого-нибудь театра?

- Не пора, у меня и так несколько театров…

- У вас нет честолюбивых планов?

- Знаете, это - огромная ответственность, ведь нужно отвечать за судьбы людей. И нельзя просто придти руководителем, нужно выращивать свой театр, свое детище, сколачивать труппу, воспитывать своих артистов, заботиться о них, а я пока не готов к этому.

- Вы не собираетесь заняться, наконец, «выращиванием»: набрать свой курс?

- Пока нет.

- Хотите оставаться свободным художником?

- Почему? Я состою в штате Мастерской Петра Фоменко, и фактически постоянно работаю в Театре Камбуровой. Поэтому мне пока и так хорошо.

- Есть ли у вас большая мечта?

- Ш-ш, тишшшше, об этом нельзя говорить вслух…