Елена Камбурова: «Я считаю, что музыка может все!»
- В этом году ваш театр будет официально отмечать двадцатилетие. Как все начиналось? Театр ведь начинался только с Елены Камбуровой и двух музыкантов?
- Двух моих музыкантов (Олег Синкин и Вячеслав Голиков) и певцов, которые смотрели в одну с нами сторону - поэтической песни, то есть песни, в основе которой настоящие стихи. Мы выступали в разных залах, в том числе и в Доме Актера, были встречи со зрителями, я выходила и представляла наших певцов. С того времени, к сожалению, сохранилась лишь одна запись – наш концерт в Театре «Школа Современной пьесы». Наш театр задумывался именно как театр песни, я планировала делать вечера, посвященные разным поэтам, сольные концерты…
В результате, когда нужно было назвать театр, я подумала, что музыка – все-таки главное, поэтому в названии она на первом месте – Театр Музыки и Поэзии, и никак иначе. У меня ведь к музыке особое отношение: я считаю, что музыка может все! Многие наши артисты за эти годы оперились и пустились в самостоятельный полет. Елена Фролова, замечательная певица и автор, у нее своя отдельная от нас гастрольная жизнь, но каждый месяц она выступает в нашем театре. Мне радостно, что у нее всегда полные залы, свои особенные программы.
- По каким критериям вы отбирали в свой театр актеров?
- По необходимости, также как любой драматический театр всегда отбирает по амплуа, все равно, несмотря ни на что: «герой», «травести», «характерный». У нас – каждый новый задуманный спектакль определяет наш поиск артистов, необходимых для его воплощения. В какой-то момент Олегу Синкину, моему партнеру по сцене (сейчас он – музыкальный руководитель нашего театра, и очень многое решает именно он), и музыканту Александру Марченко (сейчас он работает у нас и как режиссер), пришла на ум идея сделать спектакль по песням Шуберта и Шумана, придумав новые необычные аранжировки. Для этого спектакля нашли четырех певиц с консерваторской школой (этого требовал музыкальный материал), и сложился образ спектакля, который мне как-то не очень понравился. И тогда появился режиссер Иван Поповски, который с этой же музыкой придумал совершенно другую постановочную историю. Так у нас появился спектакль «P.S. Грезы». А затем та же творческая команда продолжила поиски в этом направлении, добавились «Абсент», «Времена… Года…», сложилась некая трилогия. Тут уже нужно было, чтобы артисты не только умели петь и владеть музыкальным инструментом, но и хорошо двигаться, обладать артистизмом. Так постепенно набиралась наша труппа.
Старожилами театра можно назвать Анну Комову, Елену Веремеенко, Ольгу Тенякову, Аллу Юганову, Юрия Буторина…
- Музыка и поэзия требуют тишины, особого, подготовленного зрителя, иными словами, образованного. Где вы берете свою публику, вы ведь не только в Москве и Питере выступаете? Народ сейчас ведь, благодаря телевидению и радиовещанию, все больше привыкает к масс - и поп-культуре…
- У нас театр хороших лиц. Мы не так много гастролируем, но там, где мы бываем, люди приходят, точно зная, на что. Это совсем не та история, которая была у меня с начала, когда я в семидесятые годы приезжала в незнакомый город, и хотя зритель тогда меня знал по радиостанции «Юность» (это были студенты, знавшие бардовские песни), но встречалась и не подготовленная аудитория, с которой мне было очень непросто. В этом смысле сегодня нам легче: наши спектакли принимают прекрасно везде.
- Вы все эти годы занимаете особую нишу…
- Да, хотя она могла бы быть гораздо шире. Я абсолютно уверена, что потенциальных зрителей гораздо больше, как у меня лично, так и у наших спектаклей.
Почему-то я в последнее время боялась выступать в Подмосковье (хотя раньше я часто выступала в подмосковных НИИ, в Зеленограде, Дубне, Академгородках, там, понятно, народ какой был, в Домах Ученых). А вот совсем недавно меня так порадовали наши выступления в обычных Домах Культуры в Московской области, публика очень тепло нас принимала.
- В советские времена вы выступали от Москонцерта, и, наверное, были для этой бюрократической организации «неведомой зверушкой»…
- Ну да, мне говорили: «Зритель всегда прав…», также как и покупатель, то есть если меня публика не очень принимала, значит, я что-то недопоняла, не доработала. Как было объяснить, что и в библиотеках одни люди берут приключения и детективы, а другие читают классику, мемуары, философию и пр. В общем, это был тяжелый период общения с советскими чиновниками…
- Но было и много хорошего, например, образовательные программы, не может ведь сегодня один канал Культура перекрыть всю эту агрессивность, чернуху, пошлость?
- Сегодня нужно менять ориентиры. Многие подзабыли, что существуют и духовные ценности. Я в этом смысле социалист, я совсем не против богатых, но абсолютно не понимаю, как можно спокойно спать и копить материальное добро (дома, машины, дачи), когда на земле столько не просто голодающих, а умирающих от голода людей? Куда подевалась человеческая доброта? Для меня это непостижимо, непонятно.
- Театр призван воспитывать, еще Николай Васильевич Гоголь сравнивал театр с кафедрой. Ваш театр делает благородное дело: очищает душу, но ведь какой он маленький…
- Да, наш театр камерный, но в этом есть и свое преимущество.
- Вот если помечтать, представить, что вам передали в ведение целый Дворец Культуры. Чем бы его наполнили? Что бы составляло культурный центр Елены Камбуровой?
- У нас были б обязательно кружки для малышей, чтоб они с детства привыкали к другим ценностям, нравственным. У нас обязательно бывали бы вечера под названием «Устные журналы» - то, на чем я воспитывалась сама, а потом в них участвовала в юности. Во многих институтах, университетах, НИИ существовала такая форма общения с творческими людьми, с политиками – устные журналы. Там были разные странички. Я только записала несколько песен на радио «Юность», как меня сразу ввели в круг этих журналов, а у меня буквально песен пять только было, едва на страничку хватало. Тем не менее, я выступала везде. Я пытаюсь сейчас это возродить в нашем театре, такую форму встреч со зрителями, есть у нас такой цикл «Нездешние вечера».
В моем центре были бы еще обязательно библиотека и маленький кинозал, где показывали бы фильмы, которые формируют душу. Это не высокие слова, но есть искусство, способное формировать человека, душевно образованного.
Мне очень нравится, когда на мои концерты приводят детей, даже малышей. В Петербурге есть одна девочка, которой сейчас только исполнилось семь лет, а она уже выучила весь мой репертуар. У нас есть спектакль «Капли Датского короля», и уже сменилось несколько поколений детей, которые там поют песни. Песни взрослые и пусть они поют, даже не всегда понимая значение каждой мысли и слова, но там есть МЫСЛИ и СЛОВА в этих песнях. А что делают с юными душами на телевидении, эти конкурсы, когда подогревается тщеславие, когда юные нимфетки, еще не прожив детство, изображают эстрадных див со всеми их ужимками и кривляньями. У нас обязательно был бы живой уголок, звери, птицы...
- Кто подставляет вам плечо в трудную минуту?
- Зритель, зритель, и еще раз – зритель. Вспоминаю самые трудные моменты моей жизни: так поддерживали их письма, ощущала их энергетику. Во все времена. Какой был зал Филармонии в Свердловске! Я туда могла ездить, выступать по шесть дней подряд при полных залах, получать за это гроши (у меня не было права на сольные концерты), руководство там так боялось этих концертов, но зрители! Как они меня держали и поддерживали!
- А чиновники бывают вашими зрителями?
- Бывают, сейчас бывают. А тогда третий секретарь Обкома партии по идеологии должен был проверять программу, но на концерт не ходил. Однажды мне зарубили мою сольную программу, и Роллан Быков, чтобы меня спасти, поднял Московский комсомол, несмотря на то, что не просто были возражения, а битва была за меня, мне дали Премию Московского Комсомола. Но лучше б ее не было в то время, я б тогда тихонечко выступала и все. А так на афише было написано: «Лауреат Московского комсомола», - и люди шли на концерт, ожидая, что там будет «Не расстанусь с комсомолом…».
- Как-то все же чиновники «прониклись» к вам и выделили театру это крохотное помещение?
- Я не была любимой певицей Лужкова, и по определению не могла быть, но каким-то чудом я попала на фестиваль в Германию, откуда мы все возвращались поездом. С нами в купе ехал один человек, который в девяностые годы возглавлял предвыборную кампанию Ельцина. И мы с Сашей Градским оказались случайно рядом с ним. Разговорились, рассказали о наших бедах и чаяниях. И он пообещал: «Будет вам, ребята, по театру…». Недолго продлились его неограниченные возможности, но он успел устроить мне концерт в мэрии (чтобы Лужков мог меня услышать). Тогда еще было время, когда московское правительство считало, что театров должно быть больше. Впрочем, потом и за это помещение еще надо было долго-долго сражаться…
- Вы всегда сами боролись? Кто за вас еще заступался, кроме Роллана Быкова?
- Боже мой, ну чем мне мог помочь Булат Окуджава? Письма, конечно, подписывал, тогда без писем нельзя было, и я очень многим людям благодарна за все эти подписи.
- Как все же обидно, что ваш театр такой маленький!
- У нас театр вообще странный, не сегодняшний: нет своей пиар-службы, никакой движущей силы (а подчас ее очень не хватает!) …
- Но ведь билетов к вам и так не купить, они расхватываются за месяц…
- А я не про то говорю, с этим у нас как раз все в порядке. Но ведь многие даже не знают о нашем существовании вообще…
- Это тоже беда наших СМИ…
- Телевидение-то как раз снимало наши спектакли «Капли датского короля» и «Времена… Года…», а еще есть такой телеканал Театр, они хотят показать «Антигону», где я играю все главные роли (режиссер – Олег Кудряшов). Так жаль, что журналисты и театроведы посмотрели этот спектакль в первые показы, когда спектакль был еще сыроват. Мне целый год понадобился для вхождения в эту необычную для меня историю. Я ведь там не пою, только в конце – вокализ. Я не могу быть режиссером, но сорежиссером могу быть точно, правда, только с тем, кто будет меня чувствовать и верно понимать.
- Телевизионные спектакли – это отдельное искусство…
- Совершенно верно, а еще я мечтаю, чтобы снимали наши «Нездешние вечера»! Какие это были вечера! Норштейн, Юрский, Арабов, Смехов, Филиппенко, какие удивительные встречи нас еще ожидают!
- Совершенно потрясающий вечер был на канале Культура в честь вашего юбилея, там были такие избранные лица, и какое счастье, что это сняли на пленку…
- Да, при этом в процессе подготовки вечера я с ними два месяца сражалась: они говорили, что в нашем театре снимать невозможно, и надо арендовать просторное кафе. Все-таки я настояла, они пошли на уступки, и все в итоге получилось прекрасно.
- Есть ли у вас девиз, какие-то слова, которые помогают выстоять?
- Эти фразы до меня выразили достойные сыны человечества: «Делай, что должно, и будь, что будет…», «Спасись сам, и вокруг тебя спасутся тысячи», - это действительно так.
- Какой из органов чувств вы считаете самым главным?
- В первую очередь, мне кажется, это слух. Даже когда нет зрения, в звуке столько всего можно найти, вообразить. Сколько гениальных музыкантов творили без зрения…
- Без чего нельзя прожить?
- Без осознания, что такое вообще есть жизнь, без понимания, что жизнь тебе дается для какого-то великого урока, что она не исчерпывается жизнью на земле. Мне даже жалко людей, которые не верят в это, среди них много богатых людей, которым уход из земной жизни страшен, потому что им кажется, что они теряют все. Прожить нельзя без свободы…
журнал "Театральный мир", 2012 год