Лиза Боярская в «Мастерской» живо, обаятельно и с большим пристрастием рассказала про своего Мастера – режиссера Льва Абрамовича Додина, про любимый театр МДТ, про свой путь в театральный мир.

- Лев Абрамович часто приходит на спектакли. В МДТ спектакли идут много лет. Если не следить за ними, то они могут разваливаться со временем. У нас такого не происходит. Когда с маленького балкончика поблескивают очки, мы знаем, что Додин там сидит и смотрит, мы все сразу подтягиваемся, мандражируем, потому что, если что-то не так,  он пригласит на беседу и  будет долго разбирать заново рисунок роли.

Мне страшно повезло, что в шестнадцать лет я попала на курс Льва Абрамовича Додина. Курс он набирает редко, примерно, раз в десять лет. Вот уже пятнадцать лет я счастлива, что работаю в МДТ, но если вы спросите меня, что такое режиссерский метод Додина, я вряд ли отвечу. В нашем театре все артисты равны. Любой народный или заслуженный артист может на сцене во время репетиций почувствовать себя беспомощным, тут не до амбиций и обид. Нужно искать, спорить, находить ключи к роли. Лев Абрамович всегда их находит. У нас театр – лаборатория, всегда есть вопросы, а значит, есть и ответы, и это здорово.

В МДТ невозможно представить Звезду. Невежливо поздороваешься с костюмером, опоздаешь на репетицию – немедленно получишь по шапке. Разговор будет короткий. У нас на репетициях в зале сидят костюмеры, технические службы, все вместе мы занимаемся творчеством.

Шекспир, Достоевский, Чехов – погрузиться в такой материал, когда тебе только шестнадцать лет, огромная ответственность. Для Льва Абрамовича принципиально, чтобы артисты много читали. Когда мы репетировали спектакль «Жизнь и судьба», мы прочитали не только Гроссмана, но и Шаламова, Солженицына,  ездили в Норильск, представляли, в каких условиях  работали люди в лагерях, смотрели много документальных фильмов, нас напитывали временем, ощущениями, и все равно, мне кажется, только спустя семь-восемь лет мы одолели этот материал.

К простоте дико сложно придти – только переполнившись знаниями, чувствами, воспоминаниями…

Я никого никогда не зову на премьеру, только после пятнадцатого, а еще лучше после тридцатого показа, когда ты уже перегружен многократным опытом репетиций, разборов, тогда только можешь освободиться и присвоить себе героя.

Когда мы репетировали «Братьев Карамазовых», все участники осваивали материал полностью, примеривая всех героев. У каждого артиста после репетиций – огромная стопка замечаний, записей. За четыре года репетиций мы проиграли каждую запятую, перепробовали все мужские и женские роли. Каким-то волшебным образом в тебе остается по чуть-чуть от каждого персонажа. Нам режиссером Додиным дана такая свобода, что играя роль, уже можем думать о чем угодно. За месяц до премьеры я стала Клавдией Ивановной, а до этого Лев Абрамович определил меня Грушенькой. Репетиции – фундамент спектакля. Спектакли Льва Абрамовича с годами становятся только крепче, лучше, чище, тоньше, а идут наши спектакли очень долго, годами.

В МДТ запрещены такие слова, как: герой, героиня, травести…мы играем Человека, набирая его биографию, иногда из еле заметных деталей. Ты готов быть скрипкой, вообще любым музыкальным инструментом в оркестре, когда на тебе играет ТАКОЙ музыкант и руководит ТАКОЙ дирижер. Я очень рада, что в нашем театре существует ансамблевость, нам сложно друг без друга. Мне как актрисе гораздо уютней быть в оркестре, понимать, что мой голос тоже необходим, что у меня также есть соло, как и у других.

Додин говорит, что театр – пространство идеалистов. Театром могут заниматься только безумцы. Сегодня нам необходимо быть с театром, верить, держать планку. С Додиным никогда нет и не будет предела совершенству, невозможно достигнуть высшей точки профессии.

Самая лучшая зрительская оценка наших спектаклей – когда после спектакля воцаряется минута тишины, и только потом взрыв аплодисментов. Мы за кулисами все дико счастливы: получилось! «Братья и сестры» – наш легендарный спектакль, и как бы он не прошел для нас (бывает всякое), в финале всегда происходит катарсис для всех, и для нас, и для зрителей.

Мы не имеем права выходить на сцену, если не понимаем, о чем хотим сказать, зачем это все. Нельзя выходить на сцену пустым. Театром не имеет смысла заниматься, если ты не ставишь перед собой высоких задач.

Когда Лев Абрамович говорит «небессмысленно» или «неслабо» – это наивысшая оценка, это – победа, это – счастье артиста.