Без театра нельзя? Да нет, можно!
Чаек в театральном мире подстрелено столько, что вполне можно обойтись без этой несчастной птички, бросаемой несчетное количество раз безутешными Треплевыми к ногам Заречных. Костику Дмитрия Крымова, по причине безрукости (в прямом смысле нет рук), вообще оказалось несподручно стрелять, разве что в самого себя, приладив ружье под подбородок, нажимая на курок пальцем ноги (что он и совершает в финале). Несчастный Костик (Александр Дмитриев) – дитя большой нелюбви. Его мать – Ирина Николаевна Аркадина (Виктория Исакова), известная исполнительница популярных песен от фольклора до знаменитых хитов Аллы Пугачевой (ах, как прекрасно поет Вика Исакова!). Аркадина, прежде всего, профессиональная актриса и умеет быть разной – отталкивающей и гадкой до отвращения, манкой и сильной до восхищения, такова героиня Виктории Исаковой. То агрессивная, беспрерывно курящая и отхаркивающаяся простая баба в безразмерной камуфляжной куртке охранницы, то стильная, в дорогом фирменном прикиде недоступная звезда. Злобная, скупая, проклятущая, не мать, а сказочная мачеха. Она унижает близких физически и морально, и в тот момент, когда опускает их ниже плинтуса, глумясь, приближает и возвышает.
В спектакле Дмитрия Крымова, на самом деле, много сказочного. Вот «колдовское озеро» в виде сточной ямы или крошечного прудика, в котором знаменитый поэт-песенник Тригорин (Александр Матросов) выуживает рыбу руками, а она еще долго бьет хвостом по планшету сцены, настукивая поэту рэп. А вот пропащая Нина Заречная (Анастасия Мытражик) покидает сцену на огромном сером волке, неторопливо шествующем через зрительный зал.
Спектакль Крымова – смешной и страшный. Чеховские дачники курят и безмолвствуют, в то время, как тексты Антона Павловича и Дмитрия Анатольевича, причудливо смешиваясь, произносятся быстро, и нужно успевать за мыслью, не теряясь в мизансценах пестрой смысловой ткани. Несмотря на светлые моменты в лице (морде) чудесного послушного и ласкового пса водолаза (пес живой), несмотря на духоподъемные эстрадные песни, на классические балетные экзерсисы, тяжелая ткань спектакля порой накрывает так, что щиплет в носу от безысходности. Кромешная тьма: мрачная осень сменяется суровой зимой, весны и лета не предвидится, стекленеет на морозе сохнущее белье, режет слух безнадежный говор провинциальной девочки Нины, мечтающей пойти в актрисы, а «слуги народа» плюют на народ. Вот кратко – суть происходящего.
Таких острых и горьких спектаклей Дмитрий Крымов, кажется, еще не ставил. Два монолога разводят по разные стороны барьера Шамраевых и Треплевых. Была бы дуэль, если бы управляющий имением Аркадиной Шамраев (Борис Дьяченко) был знаком с правилами чести. Но, какая к черту честь, когда, с одной стороны – безрукий нищий идеалист, а с другой – сытый управляющий с револьвером. Разглагольствуя о великой культуре России, о преобладании духовной основы, Шамраев хаотично тычет револьвером во все стороны (зрители нервно хихикают), сопровождая отборным матом свою дидактическую речь. Шамраев призывает не допускать свободу жизненных принципов, отличных от единогласно принятых обществом, и холодок бежит по спине - режиссер не мог знать, выпуская спектакль несколько месяцев назад, что за документ выпустит Министерство культуры. Вот какой возврат к прошлому грядет: «…государственная поддержка культуры и образования невозможна без установления дополнительного контроля… все, что не связано с сохранением традиционных ценностей, не нужно…».
Костя вручает Нине отчаянную ответную речь вместо ранее репетировавшейся пьесы: «Единственная социальная политика, которую последовательно проводит государство, – это разобщение… мы стали нацией, разучившейся брать на себя ответственность…». Нина читает текст с ужасом, запинаясь, а «народ» безмолвствует, курит и безмолвствует. И дальше, стесняясь написанного, Нина, чуть не плача, обращается к Аркадиной: «Мама», вы, обслуживаете эту власть, вы купили свою известность ценой души, вы продались за деньги, вы – не слуги народа, а слуги «слуг»…». Аркадина, ухмыляясь, врубает во всю мощь своего голоса разудалый шансон про золотые купола Москвы, столь популярный в кремлевских концертах.
Тригорин у Крымова самая ничтожная фигура из всех, когда-либо виденных мной Тригориных. Великолепная работа (впрочем, как всегда) Александра Матросова в парике а ля «звезда» – это надо видеть. Издевательская сцена, когда знаменитый повелитель эстрады, поддавшийся легкому искушению соблазнить юное создание (Нина – Анастасия Мытражик), просит Аркадину отпустить его к любимой и скукоживается под властным окриком примадонны. Это с Ниной он может бравировать тем, что пишет востребованную ресторанную лирику, а мог бы написать: «Мы живем, под собою не чуя страны…» и «про кремлевского горца». Аркадина напоминает: «Придут, заберут, уведут, нет, все это без меня!». Аркадина и есть та властная структура, которая умеет управлять кнутом и пряником. Ей нужен Тригорин, но и Тригорину нужна опека и поддержка, а что может дать обмирающая от восхищения перед столичной знаменитостью девочка, которую саму надо пестовать и взращивать?
Беспощадная роль досталась Анастасии Мытражик (хочется увидеть еще и Марию Смольникову в этой роли). Тряпичная кукла, с которой каждый может сделать все, что угодно, кроме несчастного, обессиленного безответной любовью Костика. К нему она жестока и тверда, даже спустя два пропащих года, когда, вернувшись в родные края, потрепанная с головы до ног, б/у, сама вызывает презрительную жалость. К Чеховским «пяти пудам любви» Дмитрий Крымов добавил еще сто ужасно горьких.
Когда серый волк увозит Нину, Костик, печально глядит вслед: «Дядя мне говорил, что без театра нельзя. Да нет, можно!». И стреляется. Занавеса не будет.