Спектакль режиссера Мотои Миура (Япония) «Друзья» поставлен в Театре Наций по одноименной пьесе японского авангардиста Кобо Абэ. Пьеса «Друзья» написана в духе западноевропейского театра абсурда, поэтому режиссер после пресс-показа объяснил, что в Японии вряд ли стал бы ставить такой спектакль. Режиссер Мотои Миура известен своими постановками пьес Чехова и очень любит русский театр. Мотои признался, что с удовольствием работает с русскими артистами, хотя кастинг прошел довольно жестко, несмотря на внешнее спокойствие и выдержку японца. Те артисты, которым посчастливилось войти в команду, в один голос славят тактичность, мягкость, свободу совместного творчества режиссерского метода Мотои, выгодно оттеняющих происходящее в пьесе и на сцене.
Спектакль относится к жанру черной комедии: сначала смешно, порой парадоксально, к финалу - вовсе не до смеха.
Главный герой (Олег Савцов/Сергей Епишев) – самодостаточный спокойный молодой человек, недавно снявший квартиру, чтобы поселиться там с любимой девушкой (Эва Мильграм). Все его планы нарушены внезапным появлением без звонка и без стука некоей группы людей, причем эти восемь человек проникли как-то сквозь стены. Незваные гости, именующие себя «друзьями», пришли причинять добро. Они настырны и непостигаемы. Их ничем не проймешь, и от них, похоже, не избавишься. "Как только ваше душевное состояние придет в норму, мы вас выпустим...", - эта "милая" компания берет на себя самовольное судейство, что такое норма, где границы дозволенного.
«Друзья» – очень подозрительная семейка в трех поколениях (бабушка – Наталья Батрак, мать и отец – Алла Казакова и Сергей Каплунов, пять великовозрастных детей – Кирилл Быркин / Василий Копейкин, Никита Санаев, Тина Стойилкович, Александра Ревенко, Мария Лапшина) непринужденно осваивается в чужой квартире, собираясь тут поужинать (бабушка сразу претендует на варенье) и лечь спать.
Из всех протестов и требований встревоженного героя «гостями» показательно выполняется лишь одно – снять уличную обувь.
Подобные «друзья» окружают нас повсюду, бесцеремонно комментируя посты в соцсетях, с фальшивой заботой навязывая рекламу и непрошенные услуги по телефону или мэйлу. Из-за подобных «благодетелей» страдают тысячи обманутых людей, особенно, одиноких, которым не с кем посоветоваться и которых некому защитить, их не выгнать никакой силой, полиция бездействует, а может, и сама – в их числе. Ясно или пасмурно, весело или грустно, твое или мое – больше никакое определение не имеет значения.
Герой переходит в разные состояния от недоумения до возмущения, от растерянности до ярости, от усталости до безразличия. В первом действии «друзья» активно наседают, молодой человек сопротивляется, во втором, «друзья» уже вполне довольны и расслаблены, потому что герой полностью подавлен, даже раздавлен, а им пора искать себе другую жертву. "Пройдет двести-триста лет, и желание бежать отпадет, подобно струпьям с заживающих ран", - утверждают довольные проделанной работой "друзья".
Спектакль музыкален, очень ритмичен, мелодичное повышение интонаций на каждом последнем слоге, хлопанье в ладоши раскрашивают действие слегка в восточном колорите. Сценография и костюмы Ольги Шаишмелашвили оригинальны, почему-то напоминают картины позднего средневековья, их хочется подробно рассматривать на протяжении всего действия, которое порой затягивается и немного утомляет повторами, но все равно увлекательно, необычно и содержательно.
После пресс-показа разговор с участниками:
Мотои Миура:
– В произведении Кобо Абэ, написанном в 60-е гг. прошлого века, драматург выступает с критикой современного ему общества. По моему мнению, это произведение сейчас может быть поставлено где угодно, и оно будет находить отклик в сердцах людей по всему миру. В пьесе много загадок, чтобы обозначить присутствие некоего дьяволизма, я придумал некий особый язык, на котором общаются персонажи. Репетиции проходили в очень дружественной атмосфере. У русских артистов есть такая особенность: они очень любят говорить, поэтому не столько мы говорили, сколько они. Переводчик мне постоянно переводил их высказывания, когда мне нравилась какая-то идея, я останавливал репетицию и дальше уже говорил сам. Так мы вместе придумывали общий рисунок. Это черная комедия, этот абсурд присутствует в нашей жизни. Присутствие на сцене телефона, по которому герой пытается связаться с внешним миром, подчеркивает реальность происходящего. Мне очень нравится название пьесы «Друзья», такие «друзья» встречаются и в Москве. Очень хочется, чтобы этот спектакль посмотрело как можно больше людей, и чтобы зрители смеялись.
Олег Савцов:
– Вежливость и деликатность, наверное, общая особенность японского характера, но к Мотои это относится в первую очередь. Мы предлагали ему разные варианты рисунков ролей, и он все отсматривал, на что-то соглашался, что-то тихонько откладывал. Мы, русские артисты, замучили его вопросами, стараясь психологически оправдать поведение своих персонажей. Для него это не так уж важно. Концепция и звучание для него важней. Материал потрясающий, и он актуален сегодня в любом месте. Сегодня все звучит несколько иначе, чем раньше. Каждый видит свое, исходя из личного опыта. Часто человек с тем, что под видом добра какой-то благодетель творит обратное, и можно с этим не соглашаться, но нет сил и средств победить это «добро».
Связь с Чеховым здесь прослеживается, безусловно, так как Антон Павлович определял свою пьесу «Чайка» как комедию, хотя вроде там ничего смешного не происходит. Вот и здесь наш герой становится жертвой комедии, ведь это же абсурд. Мы в процессе репетиций все же пришли к психологическому разбору, для Мотои ведь тоже оказалось важным, чтобы персонажи были живыми людьми, а не схемами, произносящими или пропевающими текст.
Сергей Епишев:
– Я рад, что «Друзья» случились, даже счастлив, что удалось поучаствовать в этом спектакле. К сожалению, я не видел ни одного спектакля Мотои Миура, но много слышал от коллег, от товарищей Способ создания спектакля не похож на русский, хотя я понимаю, что он не очень похож и на японский, во всяком случае, Мотои всячески открещивается от своей японскости. Для Мотои Миура очень важна музыкальная составляющая спектакля, мы много времени посвятили поиску верной интонации, новому способу речи, бесконечному повышению интонации окончаний. Мы так по десять часов разговаривали на репетициях, сходили с ума, в итоге привыкли и уже не замечаем, даже дома порой так интонируем. Мотои говорил, что для него каждая репетиция – это испытание, но мы этого не видели, так как репетиция была испытанием, прежде всего, для нас самих, а режиссер нам казался вполне уверенным в себе и знающим, куда он нас ведет.
… Спектакль – про благие намерения. Это комедия абсурда, когда пытаются рационально объяснить нерациональные вещи. По сути, главный герой, отчасти, воображает, что к нему пришли некие «демоны», от этой картины он потихонечку сходит с ума, но это не только воображение. Это такие интеллектуальные кульбиты, перевертыши. Мы наблюдаем, как некие вещи, кажущиеся нам незыблемыми, вдруг превращаются в свою полную противоположность. Куда деваться от телефонных мошенников, например? Вроде бы заботятся о нас, но нам не предлагают помощь, а навязывают ее с определенными целями. Во всем мире сейчас наблюдается какое-то зыбкое состояние в психике людей, потеря ориентиров. Для Мотои было важно, что действие спектакля происходит нигде и везде…
Александра Ревенко:
– Мы довольно много внимания уделили интонации каждого слова, хлопкам, я чувствовала, что внутри меня какая-то схема ломалась, хотелось еще хлопнуть после каждого хлопка. Когда стало понятно, как мы это будем делать, мы привыкли и перестали обращать на это внимание. Общий язык объединяет персонажей, где-то внутри они сами над собой смеются. Интересно, что тут в каждом персонаже можно узнать себя. До сих пор, читая и перечитывая пьесу, мы углубляемся в ее смыслы, там столько всего, такие современные важные темы, что нам самим интересно каждый раз в этой многослойности, многоплановости разбираться.